Реалии эпохи ушли вместе с самой читающей страной в мире. А вот чтение по функциональному принципу, боюсь, далеко не ушло... Во всяком случае, я довольно редко читаю вот просто так - у меня есть книги транспортные, ванные, рабочие (ну да, в процессе работы... обычно они электронные, и даже съедобные У книжного магазина № 3 собралась толпа. По мере того как до открытия магазина оставалось все меньше и меньше времени, толпа постепенно организовывалась в очередь. Разнесся слух, что будут давать полое собрание Александра Дюма, потому что конец квартала.
- Кто за Дюмой крайний? – спросила женщина в венгерском пальто и, услышав положительный ответ от тетки в итальянских сапогах, снова спросила:
- А он толстый?
- Пятнадцать томов.
- Это как раз то, что мне нужно.
- У вас библиотека? – спросил мужчина в индийских ботинках.
- Нет, полки с книгами. Мы недавно въехали в новый дом и организовали общество книголюбов.
- Да, сейчас без литературы не проживешь, - встрял кто-то из-под японского зонтика.
- Особенно без художественной, - сказала член общества книголюбов, - хотя лично мне не все книги нравятся.
- И давно у вас это?
- Года четыре. Раньше я все без разбора читала. Пока меня приятельница не образумила. Оказывается, в художественной литературе своя система имеется. Есть транспортная литература, промтоварная, продовольственная, снотворная... Хотя и здесь свои сложности. Вот, скажем, Чехов. С одной стороны – транспортник, а если по пьесам судить – чистый мебельщик.
читать дальше
- Не понял, - сказали индийские ботинки.
- Что ж тут непонятного? Транспортная литература – это то, что читаешь в трамвае, троллейбусе, в метро. Басни, например, сатира и юмор, рассказики разные короткие. Чтоб не увлечься и остановку свою не проехать. Так в этом смысле Чехов – чистый транспортник. А вот, помню, всю зиму и всю осень я за «Весной» стояла, чешский гарнитур – 24 предмета, по записи, каждый день по четыре часа выстаивали, отмечались. Так очень мне Чехова пьесы понравились – спокойно, неторопливо, сюжета нет, а то, что там стреляется кто-то, так это совсем не страшно, потому что чешские гарнитуры кончились, нас всех на югославские переписали. Они не хуже.
- А кто, с вашей точки зрения, Хемингуэй? – спросили из-под японского зонтика.
- Стопроцентный промтоварник, - сказала женщина в венгерском пальто. – Я его оценила, когда за ковром четыре на шесть стояла, узбекский, перевод с английского, мягкий. Хоть на пол клади, хоть на стену вешай, и недорогой, и легко читается.
- Вот вам с ним повезло, - вмешалась женщина в итальянских сапогах, - а у меня неприятные эмоции вызывает... Помню, давали в нашей «Диете» апельсины. Стою я, «Фиесту» читаю. По три килограмма в одни руки. И вот как дошла до прилавка, там, где он с испанкой в постели лежит, апельсины кончились. С тех пор я его не воспринимаю.
- Бывает, - сказала член общества книголюбов, - у меня такая же история с Достоевским. Что ни начну читать, ничего не достается: то кончится, то магазин закроют, то кто-нибудь без очереди вопрется... Сложный очень он для меня. С ним ничего не купишь.
- А вот я, - сказали из-под японского зонтика, - всем хорошим на мне обязан книгам. За зонтиком стоял – «Хождение по мукам». За плащом – «Война и мир», за пижамой – «Смерть чиновника». Я потому и люблю за дефицитными товарами стоять – материально и духовно растешь. Недаром говорят, что литература должна быть связана с жизнью.
В дверях магазина появилась бойкая девица в синем халате.
- Товарищи! – крикнула она. – Дюму будут давать только по талонам на макулатуру!
Люди, недовольно гудя, стали расходиться.
- Жаль, - растерянно произнесла член общества книголюбов. – А я как раз сегодня к невропатологу записалась.
Кто-то посоветовал ей учебник французского языка.
- Мерси, - сказала она. – Это я выучила, когда шиньоны давали.
И она ушла. Эрудиция и образованность вызывающе облегали ее плотную фигуру. День только начинался, а всюду уже что-то читали.
А.Арканов. Эрудиция с шиньоном. 1978 г.