У человека есть два любимых занятия – делать что-то интересное и вообще ничего не делать. Совершенно случайно нашлась эта цитата, происхождение которой вылетело из моей дырявой памяти. Это Марика Тамаш, "Потерянный возраст", расчудесная книга о нас - Питерах Пэнах, Царях Горы и Королях Лирах, которую, едва начав читать, я уже не могу оторваться, а начав цитировать, уже не смогу остановиться.
Потому что еще одна мысль, которую я с некоторых пор все чаще вспоминаю - о том, что каждый выбор не только решение, что будет в твоей жизни, но и одновременно - чего в ней НЕ будет, тоже, оказывается, оттуда:Чтобы создать, решить или просто получить нечто важное, мы вынуждены поступиться чем-то менее существенным. Выбор нас закаляет, «конструирует» или разоблачает, а главное – он формирует наш «индивидуальный» мир. Говоря попросту, если из многообразия возможностей и потребностей я выбираю, скажем, деньги, то мир для меня становится местом, где все что-то производят, покупают и продают, где куча банков, где от курса всяких индексов и акций зависит не только людское счастье, но и просто жизнь. Конечно, из этого мира не исчезают издательства, библиотеки и книжные магазины. Но их вроде как и нет. Зато в мире писателя они присутствуют в невероятном изобилии. Конечно, и писатель мечтает о сытой жизни, но голова его забита не подсчетами, а сюжетами, образами и внезапно пришедшими на ум сравнениями. Он не следит за биржевыми сводками, а приглядывается к людским отношениям, ловит нужное словцо и в случайной фразе находит удачное название для нового рассказа. Литератор будет жить этим, даже зная, что на гонорар от книжки не купишь и велосипед. Он добровольно и сознательно жертвует некой частью мира ради захватывающих игр с воображением. Бизнесмен и писатель не просто проявляют несхожие навыки, знания, способы мышления – они выбирают разные сегменты реальности, которые станут для них «всей жизнью». То же происходит с любым человеком, когда он формирует свое отношение к миру, людям и самому себе, выбирая между радостью и страхом, любовью и злобой, надеждой и отчаянием. Предпочтя одно другому, он оказывается в «субъективной» реальности, созданной его выбором.
Ну и про мороженое, конечно - и хватит уже, хватит, хватит, там все мудрое...Знакомство с возрастом почти всегда бывает неудачным – в один прекрасный день тебе сообщают, что ты слишком мал, чтобы съесть что-то белое и явно вкусное, соблазнительно выступающее из вафельного стаканчика и называемое мороженым. Или против воли тебя рано укладывают спать, или гонят от телевизора, после чего сноски на возраст становятся основным орудием твоей дрессировки. (...)
читать дальше
Вот посмотрите – на одном берегу я маленькая. Мне лет пять или шесть, и я ужасно хочу мороженое. Но мне его не дают. «Ты уже ела сегодня мороженое». «Сначала обед, а потом посмотрим». «Ты наказана, никакого мороженого». «И не думай – у тебя насморк». «У нас нет денег, а еще надо купить хлеб». Я слышу это в три тысячи пятый раз и думаю, что, когда вырасту, никогда не стану обедать, и никто не посмеет меня наказать, а мороженого у меня будет столько, сколько пожелаю, и даже больше, и уж конечно, я сама никогда не примусь запрещать людям лакомиться тем, чем им хочется.
А теперь взгляните на другой берег – там тоже я, но взрослая. Где же мое мороженое? Я почти никогда не ем его, хотя оно мне нравится не меньше, чем раньше. Впрочем, куда-то запропастились и другие, до сих пор очень желанные вещи, без которых из бытия выветривается прелестный аромат и вкус. Где все эти вожделенные купания в реке, гонки на мотоциклах, походы в кино, приключения, шумные компании верных друзей, футбол и дискотеки до утра? Мне не до крем-брюле с футболом – я занята зарабатыванием денег, готовкой обеда и покупкой хлеба. Я стала тем, кем не хотела стать, и делаю то, что обещала никогда не делать – навязываю свои правила тем, кто от меня зависит. И почему-то считается, что взросление так и выглядит – как сознательное самопринуждение, добровольное следование общепринятым жизненным стандартам, слегка подслащенное возможностью управлять бесправной мелюзгой. Но кем считается? Уж не теми ли, кто просто позабыл вкус мороженого? И чем, собственно, эта жизнь отличается от представлений Питера Пэна о взрослении?
Дети далеко не сразу находят смысл в вышеописанном обмене простых приятных вещей – общения, развлечений и всяческих открытий, на вещи сложные и неприятные – однообразие, усталость и скуку. И не надо льстить себе, считая, что ребятишки не созрели до настоящих ценностей, по неопытности и глупости предпочитая игры, увлечения и забавы евроремонту и автомобилю престижной марки. На самом деле, испорченная чванством старших малышня чуть ли не с пеленок не прочь попользоваться комфортом и роскошью богатой жизни. Но платить за это отказом от собственных интересов дети, в отличие от взрослых, и не спешат. Как бы воспитатели ни морочили им головы, они предчувствуют: то, что взрослыми выдается за ответственность и сознательность, чаще всего оказывается трудом без удовольствия, общением без радости – самыми худшими формами самоотречения, лишающими людей возможностей раскрыться, творить и просто быть. (...) Выбрать, что страшнее – инфантильность или расчет, зависание в детстве или его уничтожение ради скорейшего реванша за вынужденное бесправие, все равно что решить, когда лучше потерять возраст – в пять лет или попозже. Вовсе не обязательно выбирать из зол, когда бытием предусмотрен «хороший конец истории» - возможность взрослеть, набираться опыта и знаний, следуя зову собственных наклонностей, таланта и желаний. Природа дает ребенку резерв чувств и сил, необходимых и для постепенного распознавания собственных целей, и для преодоления всего того, что действительно чуждо его предназначению.