...зачитавшись предисловием на книжном развале...
Дмитрий Урнов. Мичман Тихий и капитан Марриет, или «Верность морских обстоятельств».

Все, как и открытия научные, большие и малые, когда-то было писателями изображено впервые. В литературе есть своя родословная описательных средств, повествовательных приемов, предметов, однажды попавших на книжную страницу, а затем ставших традиционными. Так, в «Мичмане Тихом» и в других своих книгах капитан Марриет показал читателю, как ставить паруса и подниматься на салинг. А в «Моряке Проворном» он, среди прочего, соорудил частокол. Он оправдал его необходимостью обороны при возможном нападении туземцев. Описал он эту изгородь, не упуская случая рассказать, как кокосовые пальмы были использованы в качестве опорных столбов и как крепились промежуточные брусья, то есть пользовался он описательными уточнениями, всю эффективность которых продемонстрировал еще Дефо. Стивенсону ничего и менять не нужно было. Взял он готовый частокол и перенес его на свой остров Сокровищ, как переселил он на тот же остров из «Робинзона Крузо» попугая, готового, живого, говорящего, и оставалось только вместо «Бедный Робин Крузо! Куда ты попал?» научить его кричать: «Пиастры! Пиастры!» О своих предшественниках Стивенсон так и сказал – «полезные писатели». Ведь можно пользоваться всем их реквизитом, начиная с карты и кончая частоколом. Но частокол у Стивенсона, в отличие от книги капитана Марриета, стал не только оборонительным пунктом. Частоколом обозначается в «Острове сокровищ» повествовательная позиция, доступная, естественно, для тех, кто внутри частокола находится. Однако, находясь в безопасности, те же люди находятся в неведении: тот, кто спрятался за частоколом, не может знать, что в то же самое время совершается на корабле, на палубе «Испаньолы». Капитан Марриет такой условности соблюдать бы не стал.