После "Зеленого короля" только-только обнаружилась
сага о том, как Гарри Когтевранец решил банк «Гринготтс» обвалить, как с той же подачи был мне подан «Распад» Брюса Стерлинга.
РиКа Инверс вредная,ленивая и с тапками, бесконечное спасибо за оба Как раз мне под время перемен, которое, к счастью, хотя бы теперь не придется встречать один на один....
— Боб, — спокойно сказал Оскар, — ты кое-что упустил.
— Что?
— Все очень плохо, ты прав. Но на самом деле все еще хуже. Намного хуже. Однако мы находимся в самом крупном на планете исследовательском биологическом центре и сидящие перед нами люди ответственны за то, как все повернется дальше. Так что ты сейчас — на передней линии фронта. Ты можешь чувствовать себя виноватым, однако, если не сможешь ничего переделать здесь и сейчас, твоя вина еще более возрастет. Потому что мы облечены властью, и ты теперь точно так же ответственен за все. Честно признаюсь – про себя я этот «Распад» негласно зову нецензурным синонимом из такого же количества букв. Не из-за качества повествования - там все блестяще, а из-за общей сложившейся в повествовании ситуации. Литература двадцатого века понастроила приличное число антиутопий с доведенным до предела порядком, но вот _бардака_ (о, тоже синоним!) как-то мне было маловато (даже беспощадные толерасты, судя по отзывам, додумались только до тоталитаризма с обратным знаком, туда им и дорога). Между тем, будущее – это _будущее_, а не «прошлое 2.0.», как бы некоторые ни старались. Так что ощущение не такое, когда обстоятельства вдалбливают в землю, а как в анекдоте: «все нормально, лечу...» - или как у Наташи Маркович «flutter круто, блин...»
Ты хочешь чего-то, но знаешь, что это плохо. Так что ты отрицаешь это, и хочешь этого, и отрицаешь — но это слишком соблазнительно. Так что ты сдаешься, и затем это случается. Но когда это случается, оно оказывается не столь ужасным, как ты думал. Вовсе даже не плохим. Фактически хорошим. Оно оказывается действительно хорошим. Замечательным. Оно делает тебя лучше. Ты становишься лучше. Ты становишься более сильным. Ты лучше понимаешь себя. Ты в контакте с собой. Ты не отвергаешь самого себя. Ты не отрешенный и чистый. Ты действующий и живой, и ты — часть реального мира. Ты знаешь, чего ты хочешь. общие тенденции и ма-аленькие фишки, включая методы борьбы с комарами
Гражданское общество было подорвано безжалостным господством денег. Когда общественная сфера стала полностью приватизированной, американская культура начала задыхаться. Люди не только терпели крах, но и были доведены до сумасшествия рекламой и безжалостно вторгавшимися в их жизнь коммивояжерами. Увеличение агрессивной рекламы заставило многих отказываться от своей индивидуальности. Перестало быть приятным считать себя американским гражданином. Беспричинно множились банкротства, становясь своего рода коммерческой изменой. Бегство от налогов стало спортом. Многие американские граждане просто отказались так жить. Они собирались, публично жгли лицензии, выбрасывали исполнительные листы и отправлялись в дорогу. Пролы считали себя единственно свободными американцами. Кочевничество когда-то было опорой человеческого существования, жизненным укладом, на базе которого стали возможны технологические новшества. Ныне кочевничество стало альтернативным образом жизни тех, для кого жить по старомодным политическим и экономическим стандартам было невозможно.
Раньше, в моей юности, Америка действительно была жестоким обществом. Страшная статистика преступности, сумасшедшие банды по продаже наркотиков, дешевое автоматическое оружие, которое легко было купить. Нищие, злые, вызывающие жалость люди. Люди, пылающие негодованием, люди с зажатой внутри ненавистью. Но теперь другое время — не жестокое. Просто очень странное. Люди перестали истово, как раньше, бороться за что-либо, когда они поняли, что возврат к спокойной, нормальной жизни уже невозможен. Человеческая жизнь утратила смысл, но многие в Америке, и в особенности бедные, стали намного счастливее, чем раньше. Они могут потерять все, как любит говорить ваш сенатор, но не впадут при этом в отчаяние, это не станет для них крахом. Они просто… оглядываются вокруг, бродят туда-сюда, дрейфуют по жизни. Они свободны, ничем не связаны.
То, что белые в той Америке – этническое меньшинство, к которому по возможности проявляется толерантность, это еще семечки. Вот у главного героя действительно проблема с происхождением – его буквально сляпали на коленке в подпольной лаборатории из нелегального генетического материала, и как он вообще жив остался со своими параметрами, из которых медиками-недоучками было убрано несколько цепочек ДНК - это уму непостижимо. Зато как главе пиар-отдела политических кампаний ему цены нет. А еще он влюбился в ученую женщину с длинной шеей и в очках, и сначала у них был «самый плохой в его жизни, сдержанный, нервный, аналитический секс», но потом у них все прекрасно сложилось, чему я радуюсь несказанно.
— Деньги — это не закон природы. Деньги — всего лишь платежное средство. Ты можешь жить без денег, если заменяешь их чем-то другим. Пролы так делают. Они перепробовали миллион сверхъестественных трюков, чтобы получить то, что нужно, — блокирование дорог, грабеж, контрабанду, сбор металлолома, дорожные шоу... (...) Но большая часть Африки живет вне экономики, основанной на деньгах, — они все питаются листовым белком, вырабатываемым этими голландскими машинами. Полинезия — то же самое. В Европе гарантировали ежегодные доходы, и много безработных заседает в парламентах. В Японии сети, основанные на подарках, всегда были большими. А русские и до сих пор еще считают, что собственность — это воровство, у этих бедняг денежная экономика никогда не работала.
На самом деле сюжет там есть, но главное не в том, как он завязался и чем разрешился – политика (да и жизнь вообще) такая штука, что там не просто ничего окончательного нет, там если что-то завершилось результатом, через пять минут могут смениться все ключевые параметры, и снова в бой. Вот главный герой, например, под конец обрел возможность одновременно делать несколько вещей и даже думать о них ( Эрл Грей, ау!) - причем не в награду , а совсем наоборот, как побочный эффект от того, что его едва не ухайдакали. Поэтому мне самым интересным здесь стал анализ общих тенденций, вроде описанных выше, и мелкие фишки, разбросанные по тексту - в которых фантазия автора беспредельна.
— Я — краеугольный камень, — провозгласил шлакоблок.
— Хорошо тебе, — усмехнулся Оскар.
— Я — краеугольный камень. Отнеси меня на пять шагов влево.
Оскар проигнорировал это требование и быстро обмотал лентой другие блоки. Размашисто помахав сканером вокруг них, он оттащил последний в сторону, чтобы приняться за укладку нового уровня. Стоило только рукам в перчатках прикоснуться к последнему блоку, как тот предупредил:
— Не ставь меня пока. Сначала следует установить краеугольный камень.
— Конечно, — подтвердил Оскар. Строительная система была достаточно изощренной и использовала при работе специализированный словарь. К несчастью, со слухом у системы были проблемы. Маленькие, встроенные в пленку микрофоны были гораздо менее чувствительными, чем миниатюрные спикеры, прикрепленные к лентам. И все же трудно было удержаться от ответов, когда бетонный блок заявлял что-то любезно и авторитетно. Бетонные блоки говорили тоном Франклина Рузвельта.
Там есть биологические часы, которые можно носить на руке, с подсветкой из генов светлячка, только их надо подкармливать физраствором, там есть оргтехника, сработанная кустарями из соломы и бумаги, потому что так проще и дешевле, есть автомобиль, работающий на сахаре (точнее, его как раз не будет, за это конструктору заплатят), а отряд спецназа (не государственного, а альтернативного кочевого сообщества, выросшего из сетевого сообщества) состоит из девочек-подростков, потому что «мы посылаем парней, наших молодых людей, когда идем на серьезные дела». Вместо классического ограбления по схеме «всем на пол» - просто к зданию банка однажды приходит очень много людей и начинают спокойно разбирать этот банк по винтикам а вместо классической забастовки – «постиндустриальная», когда сотрудники научного центра не отказываются от работы, а отказываются делать что-либо, кроме работы:
Ученые продолжали свои исследования, но больше не заполняли федеральные документы. Они также перестали просить гранты, вносить арендную плату за бараки, платить за продовольствие и электроэнергию. Они отказались от всего, кроме нового оборудования, — это было, конечно, непоследовательно, но ученые не нашли в себе сил пожертвовать им. Главные сотрудники забастовочного комитета еще и отказались получать жалованье.
Но способ борьбы с комарами привел меня в абсолютный, полный, безоговорочный экстаз. Хотя и занимается им герой отрицательный.
— После большого разлива Миссисипи москиты проникли во все уголки штата. Возникла чрезвычайная ситуация, люди умирали. А Хью тогда только что принял присягу. И он заявил: «Надо действовать! Мы избавимся от них!» И он послал грузовики — не с ДДТ или инсектицидами, как раньше, — никаких отравляющих газов или ядовитых веществ. Нет, это было бы бесполезно. Он послал грузовики с распылителями. Это вроде вакцинации через дыхательные пути. Он вакцинировал людей. Население Луизианы теперь ядовито для москитов. Наша кровь просто убивает их. Если москит укусит креола, то тут же погибнет.Тем же постом - еще одно безграничное спасибо
Lory (aka stature), мне случилась и "Школа в Кармартене" Анны Коростелевой. Вот где навалом симпатичнейших деталей, за которыми не теряются главные смыслы. Которых тоже много, и они внятно
"Безнадежно устаревшие методики! Допотопная манера подачи информации! Это какая-то академия Платона! Беседы Конфуция... с Сократом! Достроенная Вавилонская башня!.." Ну, насчет методик можно и поспо-орить, они тут вечно актуальные... Множество занятных эпизодов, которыми так богат любой учебный процесс , связанные в одно пестрое лоскутное одеяло - «по полу лаборатории течет вот эта часть вашего химического уравнения, про которую вы совершенно забыли», «рукою /правой/ я держу лягушку, а /левою/ рукой я вафлю ем», «почему для библиотеки закупается сено?» Разве что в школе этой попадаютсякурс: расписание огамическим алфавитом (и вообще, там Уэльс), курс «Методы прядения нити у мойр, парок и норн в сопоставлен ии», поэзии народа Туата Де Дананн, от чтения которой появляется все описанное, схемы с интонационным рисунком разных видов лисьего воя (с примерами слов, не употребляемых в приличном обществе), курс примет времени, сокращенно пэвэ, и практика в битве при Гастингсе и яма для сдачи экзамена по математике (ну хорошо, не в этой школе, несколько в другой), а еще там геликонские бабы, которые на самом деле не бабы, и там не только плетут паутину, но и распутывают кеннинги. Там вообще многие предметы _вот прямо сейчас_ где-то сидят люди и изучают! Разве только на картошку, то есть на сбор яблок, ездят не обязательно на Авалон Но самое волшебное же там не это. Самое волшебное - это _вовлеченность_. Поневоле жаль, что в собственных учебных процессах наличествовали хорошие отметки, но ею-то и не пахло... за некоторыми исключениями
читать дальшеА еще там подробно рассказано, как играть в бисер – ну не в бисер, а в метаморфозы Талиесина, но это самое оно:
- К примеру, мы условились, что если по ходу игры используется прием зеркального отображения, следующий игрок обязан его повторить. Если игравший перед вами закончил строкой: "Я был крапивой в росе и росой на крапивных листьях", то вы можете сказать, например... э-э... "Я был настойкой из трав и белого горного меда, был сворою, гнавшей лань, и ланью, от своры бегущей". То же может касаться и числа лет.
- Допустим, я говорю: "Семь лет я пробыл козой на склонах Карриг-Невенхир", - с интересом проговорил Мак Кехт.
- Тогда тот, чей ход через одного, обязан упомянуть число лет хотя бы для одного из своих воплощений: "На книжной полке стоял я в виде библейских текстов, сто лет я был в гобелен вплетен пурпурною нитью", - отозвался Мак Кархи. - Можно еще договориться о смене стихий, но это одна из высших ступеней игры. Выше нее считается только сопряжение далеких предметов.
(Игры в светоч разума и в три эпохи тоже прекрасны и удивительны).
И там очень-очень правильный способ подачи материала. Такое множество эпизодов, между которыми иногда протягиваются нити, подчас вырастает саспенс, а бывает, и просто они укладываются в мозаику... И через эти мгновения исподволь, без занудства, там проходит (и происходит) множество высоких этических моментов.
- О, кожные изъязвления могут иногда выглядеть довольно страшно, - развел руками маленький врач, выслушав лепет Гвидиона. - Но это ведь все равно. Если в передней комнате что-то очень страшное с виду, то вы считайте... то есть представьте себе, что из дальней комнаты слышится детский плач. И входите. По этому тексту стоит походить. Он умный, добрый и веселый. И заражает этими свойствами читающего
Вы думаете, что внизу копошатся мелкие людишки? А вот и нет, ошиблись: их уменьшает расстояние.