...и одновременно продолжение театральной западной левоты )
2019 год. Нет, началось все значительно раньше, чуть ли не в девяностые, когда в мои загребущие лапки попалась
вот эта книга, отдельные моменты показались интересными, но в целом событием в жизни не стала. Спустя много лет та же книга попалась вторично, и те же отдельные моменты показались еще интереснее. Конечно, пьеса о Галилее с Брехтом конкурировать никак не могла (для меня, по крайней мере), но любопытна расстановка между религией и наукой в мозгу самого героя, а также деятелями науки (которые вовсю воротят нос от телескопа) и деятелями религии, которые...
АРХИЕПИСКОП НЕАПОЛЬСКИЙ (нетерпеливо). Я хочу видеть сам.
ЕПИСКОП ВИЕСТСКИЙ (читает следующие слова). UR-BIS ET.
АРХИЕПИСКОП НЕАПОЛЬСКИЙ (холодно). Епископу не подобает опережать архиепископа.КАРДИНАЛ ДЗАККЬЯ. Барберини, ну отойдите же. Дайте другим посмотреть!
КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ (внимательно вглядываясь). Минутку.
КАРДИНАЛ ДЗАККЬЯ. Можно подумать, что она к вам приросла, эта штуковина.
КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Не возражал бы! Никаких забот – лежи себе на спине и обшаривай взглядом небеса.
КАРДИНАЛ ДЗАККЬЯ. Или опусти очи долу и обшаривай запретное.
КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Отличная мысль. Земные утехи, когда надоест небесное чудо.
КАРДИНАЛ ДЗАККЬЯ. Однако пока что эта труба не стала вашей частью. Пожалуйте теперь мне.
(Кардинал Барберини неохотно уступает место, и кардинал Дзаккья приникает к окуляру.)
ЕПИСКОП ВИЕСТСКИЙ (смотрит в телескоп, направленный на город). Я различаю надпись! (Читает по складам первое слово). ОM-NI-UM...
АРХИЕПИСКОП НЕАПОЛЬСКИЙ (нетерпеливо). Я хочу видеть сам.
ЕПИСКОП ВИЕСТСКИЙ (читает следующие слова). UR-BIS ET.
АРХИЕПИСКОП НЕАПОЛЬСКИЙ (холодно). Епископу не подобает опережать архиепископа. (Епископ Виестский торопливо уступает место). Благодарю. (Смотрит в телескоп, восторженным тоном). Поразительно! Как будто я стою перед самым зданием. ОM-NI-UM UR-BIS ET. «Города и всех...»
ГАЛИЛЕЙ (подходит к ним). Посмотрите на небо, ваши преподобия. Здания Рима можно разглядеть и простым глазом.
АРХИЕПИСКОП НЕАПОЛЬСКИЙ. Если одним инструментом можно и надпись прочитать, и Луну, и планеты увидеть, возможность обмана исключается. Мы всё посмотрим.Еще там пьеса про "ай-дабл-дабл-ю", но не которое у Катаева, а которое ИРМ, и их интереснейшие и очень грамотные политтехнологии (читая впервые в битком набитом автобусе, трудно было не оценить про сухие штаны)...
БЛЭЙК (заглядывая в записную книжку). Девятьсот шестьдесят три человека. Мне уже некуда сажать очередную партию.
ХОУ. Они забили суды. Застопорили работу всего административного аппарата. В городе сейчас ни закона, ни порядка. Муниципальный бюджет этого не выдержит. (...)
БЛЭЙК. Вы только послушайте, как они поют! Я загнал их в карцер. Они стоят вплотную. Там нельзя ни сесть, ни шелохнуться, ни выйти в уборную.
ТОМ. Там уже нет ни одного человека в сухих штанах.ХОУ. Мистер Моуди, они борются за право попасть в тюрьму.
МАКРЭЙ. Число их растет с каждой минутой, мистер Моуди.
СТИЛ. Мы не можем их остановить.
Макрэй бросает на Стила предостерегающий взгляд.
МАКРЭЙ. Грузовики подвозят все новых и новых.
ХОУ. И каждый требует отдельного суда присяжных.
МАКРЭЙ. Всяк, кому не лень, каждый бродяга держит путь в наш город.
СТИЛ. Они идут из Северной и Южной Дакоты, из Монтаны, Орегона, Вашингтона и Калифорнии. Это какое-то нашествие. (...)
БЛЭЙК. Как начальник полиции в этом городе я заявляю: мы теряем контроль над создавшимся положением – и чем дальше, тем больше. Городская тюрьма переполнена, окружная тюрьма переполнена.
МОУДИ. Сколько их в тюрьме?
БЛЭЙК (заглядывая в записную книжку). Девятьсот шестьдесят три человека. Мне уже некуда сажать очередную партию.
ХОУ. Они забили суды. Застопорили работу всего административного аппарата. В городе сейчас ни закона, ни порядка. Муниципальный бюджет этого не выдержит. (...)
БЛЭЙК. Вы только послушайте, как они поют! Я загнал их в карцер. Они стоят вплотную. Там нельзя ни сесть, ни шелохнуться, ни выйти в уборную.
ТОМ. Там уже нет ни одного человека в сухих штанах.
МОУДИ (Хоу). Вы говорите, на разбирательство их дел потребовался бы год?
ХОУ. Возможно, даже больше.
МОУДИ. Снимите обвинение. Отпустите их.
ХОУ. И пусть они митингуют, когда им угодно, где им угодно, и говорят, что им угодно?
МОУДИ. Откройте двери тюрьмы. Вышвырните их.
БЛЭЙК. Но они начнут все сначала.
МОУДИ. Разве вы не понимаете, что сейчас у нас нет другого выхода?..В процессе выяснилось, что про Джо Хилла есть
фильм, к пьесе отношения не имеющий (не пугайтесь первых кадров, по-шведски там только самое начало, и герои очень быстро выучат английский), а также
радиопьеса с пением Леонида Утесова (из-за него филк про Кейси Джонса у нас известнее оригинала). Ах да,
песни здесь.
И еще там есть пьеса про Джона Брауна, интереснее всего для меня тем, как история упертого фанатика, попавшегося в сети Мистера Дедлайна хуже декабристов и положившего всех, кто с ним был, действительно преображается в историю еще одного грамотного прорыва в области политтехнологий.
Долго ли продержалось бы рабство, если б каждый, кто против него, чувствовал, что не кто-нибудь, а он, он лично в ответе за этот великий грех, что не кому-нибудь, а ему пред престолом господним держать ответ за такое злодеяние, когда человека обращают в скотину, корысти ради заставляют работать как лощадь, корысти ради спаривают, как быка с коровой, чтобы дали приплод? ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Губернатор Уайз, я настоятельно прошу вас: отговорите полковника Ли пускать репортеров.
ГУБЕРНАТОР УАЙЗ. Но это мелочь!
ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Джон Браун сорок часов не ел, не пил, не спал. Несмотря на это, он был способен ночь напролет здраво рассуждать со мною о философских материях. Два сына его были при смерти, рейд, предпринятый им, завершился крахом, но ослабить его волю к действию мне не удалось, как я ни пытался. Да, он разбит, изранен, он истекает кровью, – и все же я не решился бы со спокойной душой пустить в то помещение, где он находится, газетных репортеров.
ГУБЕРНАТОР УАЙЗ. По-моему, вы просто измучены и оттого сгущаете краски.
ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Я вас предупредил. Дальнейшее – на вашей ответственности. (...)
ДЖОН БРАУН. Как можно спокойно вкушать хлеб свой, пока у других нет хлеба? Как можно склонить на подушку голову и мирно спать, пока другому нечего подложить под голову?
ПЕРВЫЙ РЕПОРТЕР. Но нельзя же взять на себя задачу искоренить всяческую несправедливость. Нельзя истекать кровью за каждого, у кого кровоточат раны.
ДЖОН БРАУН. Пусть тело мое истекает кровью за тех, кто скорбит, пока не останется больше скорбящих. Долго ли продержалось бы рабство, если б каждый, кто против него, чувствовал, что не кто-нибудь, а он, он лично в ответе за этот великий грех, что не кому-нибудь, а ему пред престолом господним держать ответ за такое злодеяние, когда человека обращают в скотину, корысти ради заставляют работать как лощадь, корысти ради спаривают, как быка с коровой, чтобы дали приплод? Ярость всколыхнула бы этот край и не утихла бы, пока не смела с лица земли это преступление перед богом и людьми.И вот теперь обнаружилось, что наряду с тремя попавшими в эту книжку нее пьесами была еще одна, которой там нет, структурно из того же цикла, о которой упоминалось в послесловии. Ну что, задело меня за любопытство, и оказалась она для меня чуть ли не интереснее всех. Уж не знаю, почему ее у нас не переводили - то ли из-за "еврейских штучек", то ли из-за того, что там главный герой строил Асуанскую плотину методами советского тезки (он не нарочно, к нему тоже Мистер Дедлайн явился). Во всяком случае,
вот здесь (
+pdf) теперь полежит эта пьеса наряду с тремя остальными (плюс иллюстрации с разных постановок, уж гулять так гулять).
ФАРАОН. Вижу, что ты не понимаешь принципов здравого правления. Если бы каждому позволялось входить сюда и самому приказывать, чтобы ему отрубали голову, какой тогда смысл в государе?
ИОСИФ. А какой же смысл в том, что государь не может отрубить человеку голову, не толкуя об этом целый час?
ФАРАОН. Даже государь должен передохнуть между казнями. И кто ты такой, чтобы жаловаться? Ты еще не позабавил нас.
ИОСИФ. Нет. Но я услышал одну из шуток фараона. Должен ли я слушать остальные? Здесь что, совсем не бывает справедливости?
ФАРАОН. Ни один государь не может позволить себе такую роскошь, как справедливость. ШИЛАХ (перебивает фараона и продолжает с огромной скоростью). Нет истины, кроме истины триединства Нетопыря, Вепря и Газели. Тучные коровы – это Египет, а буря, побившая пшеницу – это мир. Египет разрушит мир, как коровы съели пшеницу в твоих снах, и Египет преуспеет, когда другие народы падут.
ФАРАОН. А тебе неизвестно, что ни один народ не может преуспеть, когда остальной мир лежит в развалинах?
ШИЛАХ. Это не моя забота. Я говорю истину, которая открылась мне.
ФАРАОН. Египет – торговая страна. С кем мы будем торговать, если другие народы погибнут? (...)
ШИЛАХ. Не я говорю это, фараон, но Нетопырь, Вепрь и Газель. (Простирается перед троном).
ФАРАОН. Значит, Нетопырю, Вепрю и Газели отрубят голову вместе со всем их красноречием, а не тебе.
(Малфи ударяет по медной пластине. Появляется палач и утаскивает Шилаха, пока фараон продолжает говорить).
Неужели никто не доставит мне удовлетворения? Я перетрудился, и палачи мои тоже. Скоро они начнут жаловаться. А если они будут жаловаться, мне придется тоже их казнить. Но кто станет палачом для палачей? Я должен найти кого-то, кто истолкует мои сны. (Входит Шаршис с Иосифом и делает движение вперед).
Вот это и есть твой еврей, Шаршис?
(Иосиф, одетый в лохмотья, встает перед троном. Малфи очень обеспокоен).
ШАРШИС. Прошу милости у фараона, да будет он жив, здоров и невредим. Не моя вина, что он пришел таким. Я пытался отчистить его.
ФАРАОН. Ты поймал рыбу. Чистить и жарить предоставь мне.
(Иосиф демонстративно восходит по ступенькам к трону, берет жезл и ударяет в гонг. Фараон не двигается. Иосиф показывает на себя, когда появляется палач).
ИОСИФ. Уведи меня.
ФАРАОН. Вижу, что ты не понимаешь принципов здравого правления. Если бы каждому позволялось входить сюда и самому приказывать, чтобы ему отрубали голову, какой тогда смысл в государе?
ИОСИФ. А какой же смысл в том, что государь не может отрубить человеку голову, не толкуя об этом целый час?
ФАРАОН. Даже государь должен передохнуть между казнями. И кто ты такой, чтобы жаловаться? Ты еще не позабавил нас.
ИОСИФ. Нет. Но я услышал одну из шуток фараона. Должен ли я слушать остальные? Здесь что, совсем не бывает справедливости?
ФАРАОН. Ни один государь не может позволить себе такую роскошь, как справедливость. Странный он, этот еврей. Пусть пророчествует. Если ты истолкуешь мои сны так же честно, как мои шутки, ты получишь великую награду.(попутно теперь я знаю, что был такой
венгерский исполнитель главной роли, даже через гуглопереводчик почитать было интересно; и да, он состоял в браке с женой Потифара )