laughter lines run deeper than skin (с)
...главное, чтобы конец был оптимистичным, несмотря на кровавый ход событий...
На следующее утро королева спешно послала за фамильной феей и рассказала, что ей снилось. Фея сказала:
- Этот сон может означать лишь одно, и это дурной знак. Жизнь вашего сына окажется под угрозой, когда ему исполнится двадцать лет, и причиной тому будет его молочная сестра; кроме того, она, кажется, собирается стать королевой. Но предоставьте это мне, и я отведу злую судьбу. Ведь если сон приснился вам уже сейчас, значит, судьбе угодно, чтобы ваш сын спасся.
- Делай что хочешь, - сказала королева, - только не губи дочь лесника. Ведь, по крайней мере, сейчас она еще не сделала ничего дурного. Пусть только она окажется далеко, на безопасном расстоянии, и пусть к ней хорошо относятся. Я не хочу, чтобы счастье моего сына выросло на чужой могиле.
- Ничего нет вернее могилы, - ответила фея, - если дело касается судьбы. И все же, мне кажется, я смогу сделать все так, чтобы опасность миновала и чтобы совесть ваша осталась спокойной.
Жили-были на свете король с королевой, и был у них единственный сын. Как только он родился, мать отдала его жене лесника, чтобы та выкармливала его; ведь самой королеве приходилось весь день носить корону, и у нее не было времени нянчить ребенка. Жена лесника только что подарила жизнь собственной дочке; но она любила обоих детей одинаково и нянчила их вместе, словно близнецов.
Однажды ночью королеве приснился сон, от которого волосы ее наполовину поседели. Ей снилось, что она видела принца, своего сына, но ему было двадцать лет, и он лежал с открытой раной в груди. А рядом стояла его молочная сестра в королевской короне и держала в руках его окровавленное сердце.
На следующее утро королева спешно послала за фамильной феей и рассказала, что ей снилось. Фея сказала:
- Этот сон может означать лишь одно, и это дурной знак. Жизнь вашего сына окажется под угрозой, когда ему исполнится двадцать лет, и причиной тому будет его молочная сестра; кроме того, она, кажется, собирается стать королевой. Но предоставьте это мне, и я отведу злую судьбу. Ведь если сон приснился вам уже сейчас, значит, судьбе угодно, чтобы ваш сын спасся.
- Делай что хочешь, - сказала королева, - только не губи дочь лесника. Ведь, по крайней мере, сейчас она еще не сделала ничего дурного. Пусть только она окажется далеко, на безопасном расстоянии, и пусть к ней хорошо относятся. Я не хочу, чтобы счастье моего сына выросло на чужой могиле.
- Ничего нет вернее могилы, - ответила фея, - если дело касается судьбы. И все же, мне кажется, я смогу сделать все так, чтобы опасность миновала и чтобы совесть ваша осталась спокойной.
Маленький принц и дочь лесника росли вместе, пока им не исполнился год. Но однажды, когда жена лесника оставила детей без присмотра, молочная сестра принца пропала. Долго искали ее, но так и не обнаружили, и не осталось от нее даже следа.
Крошка принц так томился по своей сестре и так печалился, что все опасались, как бы он не умер. Но его кормилица, несмотря на собственное горе, так заботливо выхаживала принца и так крепко его любила, что он снова поправился.
Потом жена лесника родила другую дочь, как будто чтобы утешиться после потери первой. Но в ту же ночь, когда родилось это дитя, королева снова увидела тот же сон. Ей снилось, что она видела своего двадцатилетнего сына, лежащего замертво, и в его груди была рана, и дочь лесника стояла рядом с его сердцем в руке и королевской короной на голове. Волосы бедной королевы стали совсем седыми, когда она снова послала за фамильной феей и рассказала ей, что сон повторился. Фея дала ей тот же совет, что и прежде. Она успокаивала королеву и уверяла, что, несмотря на угрозы судьбы, все устроится к лучшему.
Не прошло и года, как исчезла и вторая дочь лесника. Принц и его кормилица выплакали все глаза над этой новой жестокой потерей. Королева, видя, как велика печаль принца и его любовь к молочным сестрам, в глубине души начала сомневаться и говорить: «Что же я наделала? Неужели, чтобы спасти жизнь своему сыну, я вырвала ему сердце?»
Теперь каждый год все повторялось заново: жена лесника рожала дочь, королева в ту же ночь видела страшный сон о том, что угрожало ее сыну в двадцать лет. Приходила фамильная фея, потом однажды дочь лесника исчезала, и о ней больше не слышали. Так родились у жены лесника девять дочерей, одна за другой, и все исчезали еще до того, как им исполнялся год.
Пришло время, когда королева почувствовала себя очень плохо. С каждым днем она все слабела, и маленький принц сидел рядом с ней, держал ее за руку и печально глядел на нее. Наконец однажды ночью (прошел год с тех пор, как исчезла последняя из дочерей лесника) королева внезапно проснулась, протянула руки и вскрикнула:
- О, фея! Мой сон, мой сон!
И, закрыв лицо руками, она умерла.
Маленькому принцу было уже больше десяти лет, и он был самым печальным из смертных. Он говорил, что у него на сердце лежат девять печалей, и он не может избавиться от них. По ночам, когда все птицы возвращались в гнезда, ему слышались жалобные крики; но издалека они звучали или из его собственного сердца, он и сам не мог сказать. Но принц рос высоким и крепким, и в нем было столько грации и нежности, что, увидев его, нельзя было его не полюбить. Его кормилица, когда он говорил с ней о своих девяти печалях, пыталась утешить его.
- Зато в тебе – мои девять радостей, - говорила она. Действительно, он был единственной радостью, оставшейся ей в жизни.
Когда принцу исполнилось двадцать лет, король, его отец почувствовал, что и сам становится старым и устает от жизни. «Я долго не проживу, - думал он, - очень скоро мой сын останется один на свете. Поэтому он должен узнать о той опасности, что угрожает его жизни». Ведь принцу до сих пор ничего не было известно об этом деле, которое было тайной между королевой, королем и фамильной феей.
Старый король знал о девяти печалях принца и часто пытался убедить себя, что все это было случайностью, что это не имело отношения к тайне, лежавшей у подножия жизни его сына. Но ему становилось все страшнее рассказать принцу об этих девяти снах - как бы это знание, в самом деле, не разорвало ему сердце, увенчав все его печали. И все же молчание было слишком опасно, поэтому король наконец призвал принца к своей постели, чтобы все ему рассказать. Король так изнурил себя горем и тревогами из-за этой истории, что молчание стоило бы ему жизни.
Принц пришел к отцу и опустился на колени, склонившись к его подушке. Тогда король прошептал ему на ухо всю историю о снах королевы и о том, как ради принца были похищены все его молочные сестры. Он не мог смотреть своему сыну в глаза, поэтому он закрыл глаза и часто замолкал, будто молился. Окончив свой рассказ, король тихо лежал на постели. Принц поцеловал его сомкнутые веки и, мягко ступая, вышел из комнаты. «Наконец-то я все знаю!» - сказал он про себя.
После этого принц пошел в лес и постучал в дверь своей кормилицы.
- Моя вторая мать, - сказал он, - поцелуй меня за каждую из моих сестер. Я отправляюсь искать их по свету, чтобы снять печали с моего сердца.
- Их уже не найти! – зарыдала жена лесника, но поцеловала его девять раз. «Это за Монику, - приговаривала она, - это за Понику, а это за Веронику...», и так перебрала всех по порядку. – Но теперь от них остались одни имена! – плакала она, отпуская принца в дорогу.
Юноша шел все дальше и дальше, милю за милей.
- Куда это вы идете, прекрасный господин? – спросил старый крестьянин, в хижине которого укрылся принц, когда кончился первый день его скитаний и пришла ночь.
- Правду сказать, - отвечал принц, - я не знаю, куда я иду и сколько еще мне идти. Но в моем сердце есть указатель, и он направляет меня по верной дороге.
И весь следующий день принц провел в пути.
- Куда вы так спешите? – спросил дровосек, когда вторая ночь застала принца в густой чаще леса. – Ночь так темна, а дорога так опасна. Такому, как вы, негоже ходить одному.
- Я не знаю, - сказал принц, - но я чувствую себя, как флюгер на ветру. И этот ветер направляет меня к моей цели!
Много долгих дней шел принц, и вот пришел он в узкую долину. Там росли деревья и пробивались родники, но не было там ни одной дороги. Казалось, что это неведомое место находится на краю света – а может быть, прежние жители оставили его. Вдали, где кончался лес и открывались голые уступы и пустоши, принц увидел перед собой низкие, заросшие мхом стены приземистой усадьбы. «Здесь, - сказал он себе, - я найду приют на ночь. Никогда я не уставал так, как сейчас, никогда не болело так мое сердце!»
Вскоре юноша прошел через низкие ворота, и по извилистой тропке среди лужаек и деревьев добрался до дверей старого дома. Возможно, когда-то в этом доме жили, но сейчас он казался заброшенным. Принц открыл дверь и вдруг услышал резкий шорох крыльев. Девять белых пав поднялись с пола и вылетели через окно в сад.
Принц обыскал весь дом и убедился, что это место почти разрушено. Единственными признаками жизни были белые перья, летавшие над полом. За дверями в лучах заката был виден сад, и по лужайкам изящно ступали павы, подбирая пищу в траве, то здесь, то там. Казалось, они всецело принадлежали этому месту, проникнутому привычной печалью. Принц вышел в сад и пошел по лужайке среди тихо ступающих птиц; но павы не остерегались его. Они искали пищу у самых ног юноши, будто его не замечали. В воздухе была разлита тишина, и день клонился к закату.
Прежде чем стемнело, девять белых пав собрались у подножия огромного вяза. Вытянув шеи, они запели скорбным хором. Их жалобный крик тронул сердце принца. «Где, - спросил он себя, - слышал я такие горестные звуки?» Потом птицы, все как одна, с шорохом поднялись на нижние ветки вяза и устроились на ночлег.
Принц вернулся в дом, чтобы найти среди полуразрушенных комнат уголок, где можно было бы заснуть. Но воздух в доме был душным, и неприятный затхлый запах исходил от стен и пола. Ночь была теплая, и потому принц вернулся в сад. Закутавшись в плащ, он лег под деревом, на котором устроились девять белых пав. Долго он пытался заснуть, но не мог, такой болью и печалью было наполнено его сердце.
Наконец, когда уже близилась полночь, одна из птиц зашевелилась над головой у юноши, взъерошив перья. Принц услышал тихий голос:
- Сестры, вы не спите?
Остальные павы подняли головы и обернулись к той, что заговорила:
- Нет, сестра, мы не спим!
Тогда первая продолжила:
- Здесь наш брат.
- Это наш враг! - ответили остальные. - Из-за него мы терпим эту муку.
- Сегодня ночью, - сказала первая, - мы все можем стать свободными.
Те ответили:
- Да, мы все можем стать свободными! Кто из нас спустится вниз, ударит его клювом и вырвет ему сердце? Тогда мы будем на свободе.
И та, что заговорила первой, сказала:
- Я спущусь вниз!
- Не промахнись, сестра! – сказали ей все остальные. – Ведь если ты промахнешься, то никогда больше не сможешь заговорить с нами.
- Не бойтесь, я не промахнусь! – ответила пава и спустилась с длинной ветки на землю.
Принц лежал под деревом и слышал все эти слова. «Бедные мои сестры, - думал он, - неужели я наконец-то вас нашел? И неужели эту муку вы терпите из-за меня?»
Юноша расстегнул свой плащ и распахнул камзол, обнажая грудь, чтобы пава могла вырвать ему сердце. Он спокойно лежал, закрыв глаза. Когда пава добралась до земли, она увидела, что принц лежит под деревом, будто его сморил сон, и что его белая грудь обнажена, готовая встретить удар ее клюва.
И таким прекрасным показался он ей, таким нежным в своей юности, что она сжалилась над ним. Со слезами на глазах пава подошла к принцу и, склонив к нему голову, прошептала:
- Брат мой, когда-то мы с тобой лежали рядом и кормились у одной груди! Как же я могу вырвать тебе сердце?
Потом она потихоньку пробралась обратно на дерево и устроилась там рядом со своими сестрами. Те спросили:
- Наш полуночный час почти окончился. Клюв твой в крови? Ты принесла нам сердце нашего брата?
Но она не ответила ни слова.
Утром все павы, шурша крыльями, спустились с вяза и отправились искать на клумбах сада почки гвоздики и семена анемонов. Они не проявляли к принцу ни страха, ни враждебности, а беспечно гуляли то здесь, то там, поклевывая землю прямо у него под ногами. Лишь одна из них, с поникшей головой и опущенными крыльями, жалась к нему, робко прося о ласке. Принц наклонился к ней и прошептал ей на ухо:
- Сестра моя, почему же ты не вырвала мне сердце?
Вечером, как и в прошлый раз, все павы хором закричали, а потом поднялись на вяз. Принц, завернувшись в плащ, лег у подножия дерева, чтобы наблюдать. Когда пришла полночь, восемь пав подняли головы и спросили:
- Сестра, почему ты промахнулась прошлой ночью?
Но та не ответила им ни слова.
- Увы! – сказали они. – Теперь, когда она промахнулась, мы никогда не услышим ее человеческий голос, если одна из нас не сделает то, что должно. Почему же ты плачешь, сестра? Ведь избавление так близко!
А бедная пава вздрагивала от рыданий, и ее слезы капали на землю.
Тогда заговорила другая сестра:
- Я спущусь вниз! Он заснул. Будьте уверены, я не промахнусь!
И вот она мягко спустилась с дерева, а принц распахнул рубашку, подставляя ей обнаженную грудь, чтобы она вырвала ему сердце. Когда эта пава увидела принца, она тоже пожалела его – ведь у него было такое юное и доброе лицо. Зажмурившись, птица подняла голову, чтобы нанести удар, но слабость охватила ее. Она нежно прижалась к его сердцу и сказала:
- Та грудь, что выкормила меня, когда-то кормила и тебя. Ты – брат моей сестры, и она пощадила тебя. Как же я могу вырвать тебе сердце?
И, сказав эти слова, она потихоньку пробралась на дерево и устроилась рядом с сестрами. Те спросили:
- Клюв твой в крови? Его сердце наше?
Но она не ответила ни слова.
На следующий день две сестры, которых подвели их сердца, всюду следовали за принцем. Они тянули к нему шеи, чтобы он погладил их. Но остальные равнодушно ходили по саду, заботясь лишь о своем пропитании. Ведь до наступления полуночи все человеческое в них засыпало. Только у тех двух сестер, что лишились своих голосов, навсегда теперь остались человеческие сердца.
Ночью все произошло так же, как и в прошлый раз.
- Сестры, - сказала младшая, - сегодня я спущусь вниз, ведь у двух старших ничего не получилось. А мое сердце еще помнит свежую обиду! Будьте уверены, я не промахнусь!
И вот самая юная пава спустилась с вяза. Принц обнажил свое сердце, чтобы та вырвала его. Но и ей не хватило духу, чтобы нанести удар.
Так повторялось восемь ночей, пока не осталась всего одна пава. В полночь она подняла голову и спросила:
- Сестры, вы не спите?
Птицы переглянулись и увидели, что она плачет, но не могли сказать ни слова. Тогда их сестра сказала:
- Все вы, кроме меня, пытались это сделать, и все вы промахнулись. Если и я теперь промахнусь, мы навеки останемся заколдованными. И мы навсегда лишимся дара речи - единственного, что у нас оставалось. Но нет, милые сестры, я не промахнусь! Ведь от меня сейчас зависит ваше счастье.
Она тихо спустилась с дерева, и все остальные павы последовали за ней со слезами на глазах, чтобы увидеть, каким будет конец. Птицы стояли поодаль, не поворачивая голов, и едва сдерживали рыдания, когда маленькая пава, последняя из сестер, подошла к принцу и встала рядом с ним.
И вот она взглянула в его лицо, увидела, что его белая грудь готова встретить ее удар. Глубоко в ее сердце расцвела любовь к нему. Снова и снова, закрывая глаза, она пыталась нанести удар, но не могла. Она дрожала, вздыхала, оборачивалась, чтобы увидеть сестер, а те стояли на месте и молча плакали.
- Они пощадили его, - сказала она, - почему же и мне его не пощадить?
Но принц, понимая, что ей, как и всем остальным, не хватает духу, повернулся к ней и сказал, будто бы во сне:
- Ударь меня клювом и вырви мне сердце!
Тогда маленькая пава приникла головой к его сердцу и заплакала, еще горше, чем все остальные. Но принц сказал ей:
- Вспомни, что у тебя есть восемь сестер! Вспомни о матери – ведь она плачет и ждет, когда же ты вернешься!
Она все еще думала, что принц говорит во сне. Остальные не подходили ближе, лишь стояли на месте и молча плакала. Она оглянулась на своих сестер.
- О! – воскликнула она. – Злое же сердце у меня, если я одна стою на пути у восьми!
Пава вытянула шею с жалобным криком. Она надеялась, что принц проснется, заметит ее и сможет уйти. И все другие павы, подняв головы, зарыдали вместе с ней. Но принц не открывал глаза, не шевелился, не произносил ни звука.
Тогда последняя из сестер набрала в грудь воздуха и крепко зажмурилась.
- Пусть мои сестры станут свободными, но я останусь прежней! – воскликнула она, и ударила принца клювом, и вырвала сердце из его груди.
Сразу же ко всем ее сестрам вернулся человеческий облик, и они закричали:
- О, сестра! Злая сестра! Что же ты наделала?
Маленькая белая пава склонилась к мертвому принцу. «Я любила его больше, чем каждая из вас!» - пыталась сказать она, но могла только кричать по-павлиньи, снова и снова поднимая голову. Сердце принца лежало у ее ног и все еще билось. Ведь это сердце теперь избавилось от своих девяти печалей, и эта радость поддерживала в нем жизнь, хотя тело принца лежало холодным.
Белая пава, прильнув к груди принца, все плакала и плакала. Вдруг она ударила клювом в собственную грудь, вырвала из нее свое сердце и вложила его туда, где совсем недавно было сердце принца. И тотчас же рана, которую она нанесла принцу, затянулась. А белая пава в смертельной муке почувствовала, как радостно бьется ее сердце в груди принца.
Принц, который только что казался мертвым, содрогнулся с головы до ног, когда тепло жизни вернулось к нему. С глубоким вздохом он пробудился и нашел маленькую белую паву, лежавшую замертво в его объятиях. И тогда он, поднявшись, тихо засмеялся – ведь доброта подсказала ему, что теперь делать. Он подобрал с земли свое сердце, которое все еще билось, и вложил его в грудь белой павы. Лишь только его сердце вздрогнуло в ее груди, к его сестре вернулся человеческий облик, так же, как ко всем остальным. Боль ее исцелилась, рана мгновенно зажила, и вот она стояла, живая и здоровая, а принц держал ее в объятиях.
- Сердце мое! – сказал он.
- Милое сердце мое! – сказала она.
Но говорили они о собственных сердцах или друг о друге - кто знает? Они и сами не могли сказать.
И столько было объятий, столько радости, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ведь принц и его молочные сестры по-настоящему любили друг друга и теперь были счастливы без меры. А что до принца и последней из сестер, то разве не отдали они сердца друг другу? Ни одна влюбленная пара еще не знала такой любви. Итак, все сбылось так, как снилось королеве - дочь лесника надела корону, и сердце принца принадлежало ей.
Старый король был счастлив, потому что сбылся сон, который принес ему столько страха, и долго еще прожил на свете. И жена лесника была счастлива до самой смерти. А что до принца, его жены и его молочных сестер, все они были счастливы, и никто из них пока еще не умер.
Лоренс Хаусмен. Принц и его девять печалей. Иллюстрация Лоренса Хаусмена.
На следующее утро королева спешно послала за фамильной феей и рассказала, что ей снилось. Фея сказала:
- Этот сон может означать лишь одно, и это дурной знак. Жизнь вашего сына окажется под угрозой, когда ему исполнится двадцать лет, и причиной тому будет его молочная сестра; кроме того, она, кажется, собирается стать королевой. Но предоставьте это мне, и я отведу злую судьбу. Ведь если сон приснился вам уже сейчас, значит, судьбе угодно, чтобы ваш сын спасся.
- Делай что хочешь, - сказала королева, - только не губи дочь лесника. Ведь, по крайней мере, сейчас она еще не сделала ничего дурного. Пусть только она окажется далеко, на безопасном расстоянии, и пусть к ней хорошо относятся. Я не хочу, чтобы счастье моего сына выросло на чужой могиле.
- Ничего нет вернее могилы, - ответила фея, - если дело касается судьбы. И все же, мне кажется, я смогу сделать все так, чтобы опасность миновала и чтобы совесть ваша осталась спокойной.
Жили-были на свете король с королевой, и был у них единственный сын. Как только он родился, мать отдала его жене лесника, чтобы та выкармливала его; ведь самой королеве приходилось весь день носить корону, и у нее не было времени нянчить ребенка. Жена лесника только что подарила жизнь собственной дочке; но она любила обоих детей одинаково и нянчила их вместе, словно близнецов.
Однажды ночью королеве приснился сон, от которого волосы ее наполовину поседели. Ей снилось, что она видела принца, своего сына, но ему было двадцать лет, и он лежал с открытой раной в груди. А рядом стояла его молочная сестра в королевской короне и держала в руках его окровавленное сердце.
На следующее утро королева спешно послала за фамильной феей и рассказала, что ей снилось. Фея сказала:
- Этот сон может означать лишь одно, и это дурной знак. Жизнь вашего сына окажется под угрозой, когда ему исполнится двадцать лет, и причиной тому будет его молочная сестра; кроме того, она, кажется, собирается стать королевой. Но предоставьте это мне, и я отведу злую судьбу. Ведь если сон приснился вам уже сейчас, значит, судьбе угодно, чтобы ваш сын спасся.
- Делай что хочешь, - сказала королева, - только не губи дочь лесника. Ведь, по крайней мере, сейчас она еще не сделала ничего дурного. Пусть только она окажется далеко, на безопасном расстоянии, и пусть к ней хорошо относятся. Я не хочу, чтобы счастье моего сына выросло на чужой могиле.
- Ничего нет вернее могилы, - ответила фея, - если дело касается судьбы. И все же, мне кажется, я смогу сделать все так, чтобы опасность миновала и чтобы совесть ваша осталась спокойной.
Маленький принц и дочь лесника росли вместе, пока им не исполнился год. Но однажды, когда жена лесника оставила детей без присмотра, молочная сестра принца пропала. Долго искали ее, но так и не обнаружили, и не осталось от нее даже следа.
Крошка принц так томился по своей сестре и так печалился, что все опасались, как бы он не умер. Но его кормилица, несмотря на собственное горе, так заботливо выхаживала принца и так крепко его любила, что он снова поправился.
Потом жена лесника родила другую дочь, как будто чтобы утешиться после потери первой. Но в ту же ночь, когда родилось это дитя, королева снова увидела тот же сон. Ей снилось, что она видела своего двадцатилетнего сына, лежащего замертво, и в его груди была рана, и дочь лесника стояла рядом с его сердцем в руке и королевской короной на голове. Волосы бедной королевы стали совсем седыми, когда она снова послала за фамильной феей и рассказала ей, что сон повторился. Фея дала ей тот же совет, что и прежде. Она успокаивала королеву и уверяла, что, несмотря на угрозы судьбы, все устроится к лучшему.
Не прошло и года, как исчезла и вторая дочь лесника. Принц и его кормилица выплакали все глаза над этой новой жестокой потерей. Королева, видя, как велика печаль принца и его любовь к молочным сестрам, в глубине души начала сомневаться и говорить: «Что же я наделала? Неужели, чтобы спасти жизнь своему сыну, я вырвала ему сердце?»
Теперь каждый год все повторялось заново: жена лесника рожала дочь, королева в ту же ночь видела страшный сон о том, что угрожало ее сыну в двадцать лет. Приходила фамильная фея, потом однажды дочь лесника исчезала, и о ней больше не слышали. Так родились у жены лесника девять дочерей, одна за другой, и все исчезали еще до того, как им исполнялся год.
Пришло время, когда королева почувствовала себя очень плохо. С каждым днем она все слабела, и маленький принц сидел рядом с ней, держал ее за руку и печально глядел на нее. Наконец однажды ночью (прошел год с тех пор, как исчезла последняя из дочерей лесника) королева внезапно проснулась, протянула руки и вскрикнула:
- О, фея! Мой сон, мой сон!
И, закрыв лицо руками, она умерла.
Маленькому принцу было уже больше десяти лет, и он был самым печальным из смертных. Он говорил, что у него на сердце лежат девять печалей, и он не может избавиться от них. По ночам, когда все птицы возвращались в гнезда, ему слышались жалобные крики; но издалека они звучали или из его собственного сердца, он и сам не мог сказать. Но принц рос высоким и крепким, и в нем было столько грации и нежности, что, увидев его, нельзя было его не полюбить. Его кормилица, когда он говорил с ней о своих девяти печалях, пыталась утешить его.
- Зато в тебе – мои девять радостей, - говорила она. Действительно, он был единственной радостью, оставшейся ей в жизни.
Когда принцу исполнилось двадцать лет, король, его отец почувствовал, что и сам становится старым и устает от жизни. «Я долго не проживу, - думал он, - очень скоро мой сын останется один на свете. Поэтому он должен узнать о той опасности, что угрожает его жизни». Ведь принцу до сих пор ничего не было известно об этом деле, которое было тайной между королевой, королем и фамильной феей.
Старый король знал о девяти печалях принца и часто пытался убедить себя, что все это было случайностью, что это не имело отношения к тайне, лежавшей у подножия жизни его сына. Но ему становилось все страшнее рассказать принцу об этих девяти снах - как бы это знание, в самом деле, не разорвало ему сердце, увенчав все его печали. И все же молчание было слишком опасно, поэтому король наконец призвал принца к своей постели, чтобы все ему рассказать. Король так изнурил себя горем и тревогами из-за этой истории, что молчание стоило бы ему жизни.
Принц пришел к отцу и опустился на колени, склонившись к его подушке. Тогда король прошептал ему на ухо всю историю о снах королевы и о том, как ради принца были похищены все его молочные сестры. Он не мог смотреть своему сыну в глаза, поэтому он закрыл глаза и часто замолкал, будто молился. Окончив свой рассказ, король тихо лежал на постели. Принц поцеловал его сомкнутые веки и, мягко ступая, вышел из комнаты. «Наконец-то я все знаю!» - сказал он про себя.
После этого принц пошел в лес и постучал в дверь своей кормилицы.
- Моя вторая мать, - сказал он, - поцелуй меня за каждую из моих сестер. Я отправляюсь искать их по свету, чтобы снять печали с моего сердца.
- Их уже не найти! – зарыдала жена лесника, но поцеловала его девять раз. «Это за Монику, - приговаривала она, - это за Понику, а это за Веронику...», и так перебрала всех по порядку. – Но теперь от них остались одни имена! – плакала она, отпуская принца в дорогу.
Юноша шел все дальше и дальше, милю за милей.
- Куда это вы идете, прекрасный господин? – спросил старый крестьянин, в хижине которого укрылся принц, когда кончился первый день его скитаний и пришла ночь.
- Правду сказать, - отвечал принц, - я не знаю, куда я иду и сколько еще мне идти. Но в моем сердце есть указатель, и он направляет меня по верной дороге.
И весь следующий день принц провел в пути.
- Куда вы так спешите? – спросил дровосек, когда вторая ночь застала принца в густой чаще леса. – Ночь так темна, а дорога так опасна. Такому, как вы, негоже ходить одному.
- Я не знаю, - сказал принц, - но я чувствую себя, как флюгер на ветру. И этот ветер направляет меня к моей цели!
Много долгих дней шел принц, и вот пришел он в узкую долину. Там росли деревья и пробивались родники, но не было там ни одной дороги. Казалось, что это неведомое место находится на краю света – а может быть, прежние жители оставили его. Вдали, где кончался лес и открывались голые уступы и пустоши, принц увидел перед собой низкие, заросшие мхом стены приземистой усадьбы. «Здесь, - сказал он себе, - я найду приют на ночь. Никогда я не уставал так, как сейчас, никогда не болело так мое сердце!»
Вскоре юноша прошел через низкие ворота, и по извилистой тропке среди лужаек и деревьев добрался до дверей старого дома. Возможно, когда-то в этом доме жили, но сейчас он казался заброшенным. Принц открыл дверь и вдруг услышал резкий шорох крыльев. Девять белых пав поднялись с пола и вылетели через окно в сад.
Принц обыскал весь дом и убедился, что это место почти разрушено. Единственными признаками жизни были белые перья, летавшие над полом. За дверями в лучах заката был виден сад, и по лужайкам изящно ступали павы, подбирая пищу в траве, то здесь, то там. Казалось, они всецело принадлежали этому месту, проникнутому привычной печалью. Принц вышел в сад и пошел по лужайке среди тихо ступающих птиц; но павы не остерегались его. Они искали пищу у самых ног юноши, будто его не замечали. В воздухе была разлита тишина, и день клонился к закату.
Прежде чем стемнело, девять белых пав собрались у подножия огромного вяза. Вытянув шеи, они запели скорбным хором. Их жалобный крик тронул сердце принца. «Где, - спросил он себя, - слышал я такие горестные звуки?» Потом птицы, все как одна, с шорохом поднялись на нижние ветки вяза и устроились на ночлег.
Принц вернулся в дом, чтобы найти среди полуразрушенных комнат уголок, где можно было бы заснуть. Но воздух в доме был душным, и неприятный затхлый запах исходил от стен и пола. Ночь была теплая, и потому принц вернулся в сад. Закутавшись в плащ, он лег под деревом, на котором устроились девять белых пав. Долго он пытался заснуть, но не мог, такой болью и печалью было наполнено его сердце.
Наконец, когда уже близилась полночь, одна из птиц зашевелилась над головой у юноши, взъерошив перья. Принц услышал тихий голос:
- Сестры, вы не спите?
Остальные павы подняли головы и обернулись к той, что заговорила:
- Нет, сестра, мы не спим!
Тогда первая продолжила:
- Здесь наш брат.
- Это наш враг! - ответили остальные. - Из-за него мы терпим эту муку.
- Сегодня ночью, - сказала первая, - мы все можем стать свободными.
Те ответили:
- Да, мы все можем стать свободными! Кто из нас спустится вниз, ударит его клювом и вырвет ему сердце? Тогда мы будем на свободе.
И та, что заговорила первой, сказала:
- Я спущусь вниз!
- Не промахнись, сестра! – сказали ей все остальные. – Ведь если ты промахнешься, то никогда больше не сможешь заговорить с нами.
- Не бойтесь, я не промахнусь! – ответила пава и спустилась с длинной ветки на землю.
Принц лежал под деревом и слышал все эти слова. «Бедные мои сестры, - думал он, - неужели я наконец-то вас нашел? И неужели эту муку вы терпите из-за меня?»
Юноша расстегнул свой плащ и распахнул камзол, обнажая грудь, чтобы пава могла вырвать ему сердце. Он спокойно лежал, закрыв глаза. Когда пава добралась до земли, она увидела, что принц лежит под деревом, будто его сморил сон, и что его белая грудь обнажена, готовая встретить удар ее клюва.
И таким прекрасным показался он ей, таким нежным в своей юности, что она сжалилась над ним. Со слезами на глазах пава подошла к принцу и, склонив к нему голову, прошептала:
- Брат мой, когда-то мы с тобой лежали рядом и кормились у одной груди! Как же я могу вырвать тебе сердце?
Потом она потихоньку пробралась обратно на дерево и устроилась там рядом со своими сестрами. Те спросили:
- Наш полуночный час почти окончился. Клюв твой в крови? Ты принесла нам сердце нашего брата?
Но она не ответила ни слова.
Утром все павы, шурша крыльями, спустились с вяза и отправились искать на клумбах сада почки гвоздики и семена анемонов. Они не проявляли к принцу ни страха, ни враждебности, а беспечно гуляли то здесь, то там, поклевывая землю прямо у него под ногами. Лишь одна из них, с поникшей головой и опущенными крыльями, жалась к нему, робко прося о ласке. Принц наклонился к ней и прошептал ей на ухо:
- Сестра моя, почему же ты не вырвала мне сердце?
Вечером, как и в прошлый раз, все павы хором закричали, а потом поднялись на вяз. Принц, завернувшись в плащ, лег у подножия дерева, чтобы наблюдать. Когда пришла полночь, восемь пав подняли головы и спросили:
- Сестра, почему ты промахнулась прошлой ночью?
Но та не ответила им ни слова.
- Увы! – сказали они. – Теперь, когда она промахнулась, мы никогда не услышим ее человеческий голос, если одна из нас не сделает то, что должно. Почему же ты плачешь, сестра? Ведь избавление так близко!
А бедная пава вздрагивала от рыданий, и ее слезы капали на землю.
Тогда заговорила другая сестра:
- Я спущусь вниз! Он заснул. Будьте уверены, я не промахнусь!
И вот она мягко спустилась с дерева, а принц распахнул рубашку, подставляя ей обнаженную грудь, чтобы она вырвала ему сердце. Когда эта пава увидела принца, она тоже пожалела его – ведь у него было такое юное и доброе лицо. Зажмурившись, птица подняла голову, чтобы нанести удар, но слабость охватила ее. Она нежно прижалась к его сердцу и сказала:
- Та грудь, что выкормила меня, когда-то кормила и тебя. Ты – брат моей сестры, и она пощадила тебя. Как же я могу вырвать тебе сердце?
И, сказав эти слова, она потихоньку пробралась на дерево и устроилась рядом с сестрами. Те спросили:
- Клюв твой в крови? Его сердце наше?
Но она не ответила ни слова.
На следующий день две сестры, которых подвели их сердца, всюду следовали за принцем. Они тянули к нему шеи, чтобы он погладил их. Но остальные равнодушно ходили по саду, заботясь лишь о своем пропитании. Ведь до наступления полуночи все человеческое в них засыпало. Только у тех двух сестер, что лишились своих голосов, навсегда теперь остались человеческие сердца.
Ночью все произошло так же, как и в прошлый раз.
- Сестры, - сказала младшая, - сегодня я спущусь вниз, ведь у двух старших ничего не получилось. А мое сердце еще помнит свежую обиду! Будьте уверены, я не промахнусь!
И вот самая юная пава спустилась с вяза. Принц обнажил свое сердце, чтобы та вырвала его. Но и ей не хватило духу, чтобы нанести удар.
Так повторялось восемь ночей, пока не осталась всего одна пава. В полночь она подняла голову и спросила:
- Сестры, вы не спите?
Птицы переглянулись и увидели, что она плачет, но не могли сказать ни слова. Тогда их сестра сказала:
- Все вы, кроме меня, пытались это сделать, и все вы промахнулись. Если и я теперь промахнусь, мы навеки останемся заколдованными. И мы навсегда лишимся дара речи - единственного, что у нас оставалось. Но нет, милые сестры, я не промахнусь! Ведь от меня сейчас зависит ваше счастье.
Она тихо спустилась с дерева, и все остальные павы последовали за ней со слезами на глазах, чтобы увидеть, каким будет конец. Птицы стояли поодаль, не поворачивая голов, и едва сдерживали рыдания, когда маленькая пава, последняя из сестер, подошла к принцу и встала рядом с ним.
И вот она взглянула в его лицо, увидела, что его белая грудь готова встретить ее удар. Глубоко в ее сердце расцвела любовь к нему. Снова и снова, закрывая глаза, она пыталась нанести удар, но не могла. Она дрожала, вздыхала, оборачивалась, чтобы увидеть сестер, а те стояли на месте и молча плакали.
- Они пощадили его, - сказала она, - почему же и мне его не пощадить?
Но принц, понимая, что ей, как и всем остальным, не хватает духу, повернулся к ней и сказал, будто бы во сне:
- Ударь меня клювом и вырви мне сердце!
Тогда маленькая пава приникла головой к его сердцу и заплакала, еще горше, чем все остальные. Но принц сказал ей:
- Вспомни, что у тебя есть восемь сестер! Вспомни о матери – ведь она плачет и ждет, когда же ты вернешься!
Она все еще думала, что принц говорит во сне. Остальные не подходили ближе, лишь стояли на месте и молча плакала. Она оглянулась на своих сестер.
- О! – воскликнула она. – Злое же сердце у меня, если я одна стою на пути у восьми!
Пава вытянула шею с жалобным криком. Она надеялась, что принц проснется, заметит ее и сможет уйти. И все другие павы, подняв головы, зарыдали вместе с ней. Но принц не открывал глаза, не шевелился, не произносил ни звука.
Тогда последняя из сестер набрала в грудь воздуха и крепко зажмурилась.
- Пусть мои сестры станут свободными, но я останусь прежней! – воскликнула она, и ударила принца клювом, и вырвала сердце из его груди.
Сразу же ко всем ее сестрам вернулся человеческий облик, и они закричали:
- О, сестра! Злая сестра! Что же ты наделала?
Маленькая белая пава склонилась к мертвому принцу. «Я любила его больше, чем каждая из вас!» - пыталась сказать она, но могла только кричать по-павлиньи, снова и снова поднимая голову. Сердце принца лежало у ее ног и все еще билось. Ведь это сердце теперь избавилось от своих девяти печалей, и эта радость поддерживала в нем жизнь, хотя тело принца лежало холодным.
Белая пава, прильнув к груди принца, все плакала и плакала. Вдруг она ударила клювом в собственную грудь, вырвала из нее свое сердце и вложила его туда, где совсем недавно было сердце принца. И тотчас же рана, которую она нанесла принцу, затянулась. А белая пава в смертельной муке почувствовала, как радостно бьется ее сердце в груди принца.
Принц, который только что казался мертвым, содрогнулся с головы до ног, когда тепло жизни вернулось к нему. С глубоким вздохом он пробудился и нашел маленькую белую паву, лежавшую замертво в его объятиях. И тогда он, поднявшись, тихо засмеялся – ведь доброта подсказала ему, что теперь делать. Он подобрал с земли свое сердце, которое все еще билось, и вложил его в грудь белой павы. Лишь только его сердце вздрогнуло в ее груди, к его сестре вернулся человеческий облик, так же, как ко всем остальным. Боль ее исцелилась, рана мгновенно зажила, и вот она стояла, живая и здоровая, а принц держал ее в объятиях.
- Сердце мое! – сказал он.
- Милое сердце мое! – сказала она.
Но говорили они о собственных сердцах или друг о друге - кто знает? Они и сами не могли сказать.
И столько было объятий, столько радости, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ведь принц и его молочные сестры по-настоящему любили друг друга и теперь были счастливы без меры. А что до принца и последней из сестер, то разве не отдали они сердца друг другу? Ни одна влюбленная пара еще не знала такой любви. Итак, все сбылось так, как снилось королеве - дочь лесника надела корону, и сердце принца принадлежало ей.
Старый король был счастлив, потому что сбылся сон, который принес ему столько страха, и долго еще прожил на свете. И жена лесника была счастлива до самой смерти. А что до принца, его жены и его молочных сестер, все они были счастливы, и никто из них пока еще не умер.
Лоренс Хаусмен. Принц и его девять печалей. Иллюстрация Лоренса Хаусмена.
@темы: Переводы вольные и невольные