- Молоко и сено, - сказал Остап, когда «Антилопа» на рассвете покидала деревню, - что может быть лучше! Всегда думаешь: «Это я еще успею. Еще много будет в моей жизни молока и сена». А на самом деле никогда этого больше не будет.
И.Ильф, Е.Петров. Золотой теленок. Нет, я не совсем жираф, что только сейчас мне попал в руки сериал "Золотой теленок" 2006 года. Мне было известно, что он выходил, но все вокруг говорили - провал, провал, а на провал смотреть я лучше в Пятигорск поеду. И без того каждый раз было больно за отечественное кино...
Зато в данный момент ложка подвернулась под руку и как-то попала к обеду. Так меня не колбасило с "Темного дворецкого", только там был гашиш, побуждающий делать много
беспорядочной и бессмысленной работы, а тут что-то седативное, во всяком случае, даже сильнее, чем марихуана. Я не хочу говорить громких слов, но полученный заряд вытащил меня из глубокой бездны и направил на путь добра. Под добром имеется в виду не цвет доспехов, а желание, чтобы окружающим было хорошо, и нежелание, чтобы им было плохо - не стоит удивляться, в последнее время в душе скопилось ужасно много мусора, и обратные желания стали проявляться заметно. А сейчас я гляжу в душу, пытаясь отследить, а где же мусор, где бурная матерная реакция на каждую неполучившуюся мелочь... и не нахожу. Все залито каким-то травоядным благодушием, и я знаю, почему
Почему "Сказки" - для идиотов?
- Не для идиотов, а для Идиотов. См. одноименный роман.
Б.Акунин, интервьюМне сняли добродушный фильм для Идиотов, про молоко и сено, пропитанный милой, по-хорошему развинченной музыкой, в котором мне было совсем не жестко и не неудобно, но не было сценарной раздребезженности, которая тяготеет над отечественным кино. Мне понравилось.
Собственно, после этого писать о самом фильме излишне, тем более, скорее всего, ни на кого больше оно так не подействует. Это вообще, может быть, лично-физиологическое (нет, не в плане секса, секса мне там не было, в плане внутренней биохимии), связанное с текущим моментом и жизненной ситуацией. Но, если уж меня (даже если только меня) порадовали, мне надо сказать на эту тему несколько (пожалуй, многовато) слов. Существуют люди, которые искренне готовы сказать много хороших слов про «Обитаемый остров». И про «Статского советника» - это к вопросу, что к Меньшикову в целом я отношусь положительно, но вполне спокойно. Мне не раз его показывали, и Остапа Бендера тоже не раз. В этот раз и то, и другое было совершенно отдельной песней.
А дальше будет взгляд из моего угла, с определенной степенью искажения. Вдобавок через меня волнами идет беспорядочный поток ассоциаций и цитат, который займет изрядную часть поста, с неизбежными отсылками к первоисточнику (но все мысли о первоисточнике вызваны именно фильмом). И во мне, пожалуй, нет готовности вести обширную дискуссию про уровень, образы, аутентичность и сам оригинал. Я даже признаю, что аутентичный "Золотой теленок" действительно снят, достаточно давно и хорошо. Все последующее может быть чем угодно, не может лишь пытаться быть тем же самым.
читать дальше?
Есть, в конце концов, симфонический оркестр, и есть джаз-бэнд. Можно слушать одно и не слушать другое, но хотеть, чтобы что-нибудь из этого перестало существовать, значит желать обеднения мира. Лучше? Да, пожалуй, что нет. Что же, тогда зря? По-моему, так совсем не зря. Был же вот фильм «Мечты идиота», который с Сергеем Крыловым в главной роли. Убейте меня, если я что-нибудь из этого фильма помню, но сам факт!
А для меня было главным следующее.
Последыш старого мира, овладевший долгожданным миллионом и вдруг убедившийся в том, что этот миллион не открывает перед ним в советском обществе никаких возможностей, Бендер должен был рассвирепеть и ожесточиться на все окружающее, и в этом была бы правда его характера, в котором добродушие и веселость в конце концов оболочка, а жажда наживы – существо. В последних же главах «Золотого теленка» получилось наоборот – сущность Бендера как бы растворилась, а оболочка приобрела почти самодовлеющее значение. Растерянность и размягченность, добродушие и щедрость победили в нем волчью сущность настолько, что он дважды решает расстаться со своим миллионом, то оставляя его на пустой аллее, то сдавая на почту как посылку, адресованную в Наркомфин.
(К.Симонов. Предисловие к изданию обоих романов. 1958 год.)
Я не буду вдаваться, насколько в этом подлинных мыслей, а насколько политики, но, пожалуй, что надо было дозреть до сегодняшнего дня, чтобы такое отношение от образа Остапа Бендера отвалилось в принципе. Романы Ильфа и Петрова я читаю как-то через раз: один раз все замечательно, а на другой выступают те жесткие нотки в образе, которые, в силу некоторых обстоятельств, режут. Так вот, в этой версии обошлись без. И оказалось, да, можно и без этого.
Персонаж Меньшикова, во-первых, явно старше тех тридцати трех, и во многом утихомирился. Годы убавляют энергичности, но убавляют и агрессивности. Как он есть свободный художник и холодный философ, так и есть (между прочим, авторы сами той же школы, фельетоны подписывали "Холодный философ", что имеет отношение больше к термину "холодный сапожник", то есть трудящийся на пленэре, чем к холоду как таковому.
- Но ведь не станете же вы отрицать, - разгорячился Тугодум, - что именно они, Ильф и Петров, сделали вас таким, какой вы есть!
- Они-то они! – усмехнулся Остап. – Но если бы вы знали, чего мне это стоило! Я действовал то хитростью, то напором. Я пускал в ход все свое обаяние, добиваясь от них...
- Чего? – снова не выдержал Тугодум. – Чего вы от них добивались?
Остап улыбнулся:
- Того, чего добивался друг моего детства Коля Остен-Сакен от подруги моего же детства Инги Зайонц. Он добивался любви. И я добивался любви. И, наконец, добился. Илья Арнольдович и Евгений Петрович полюбили меня. Хоть и не сразу, но полюбили. И пошли мне навстречу. Вот и выходит, что всем блеском своего нестерпимого обаяния я обязан не предку моему, мистеру Джинглю, и не создателям своим – господам Ильфу и Петрову, а исключительно самому себе. Как принято говорить в таких случаях, я сам кузнец своего счастья!
(Б.Сарнов. Занимательное литературоведение).
А во-вторых, командовать он, конечно, будет, но только парадом, а на все остальное предпочитает исподволь влиять. В частности, на команду "Антилопы-Гну" - да, именно команду, а не четырех жуликов, собранных в одном месте обстоятельствами. Остап здесь не командир, а барометр, делающий в нем погоду – как положено грамотному барометру, исподволь, без прямого нажима. Просто потому, что незачем. Не в том суть, чтобы заставить, а в том, чтобы раскачать. А для этого достаточно движения брови – в прямом смысле, а как же. Оно даже через экран действует, не то что непосредственно.
В этом плане особенно показательна надгробная речь по Паниковскому... (Как мы помним, там их три. Если мне удалось хоть что-то уже сказать, можно понять, что последней в фильме фактически нет – опять же, незачем. Нет чувства неловкости, которое приходится этой речью убирать - о чем еще сейчас будет). Как это ни парадоксально, оказывается, что вообще этот коллектив делает Паниковский. То есть, Паниковский калибра Гердта прекрасен, аутентичен и подлинен, но неизбежно привносит некоторое чувство вины. Здесь это персонаж совершенно другого типа - небритый, помятый, вздорный, но в целом благодушный российкий бомжик типа «колобок» с достаточно гуттаперчевой психикой, чтобы не копить обиды. От него обиды отлетают, там совершенно другие принципы внутренней самозащиты, все, кто вокруг, действительно жалкие, ничтожные люди, а я самоценен, я - это я, хоть и в грязи по уши. Каждый день таких вижу на скамейке в парке и отчаянно завидую - мне бы поспать, а не на работу. Мускулистые руки из-под жилетки, во всяком случае, говорят далеко не о старости и не о мировой скорби. Вот разве что дубинкой по спине – это, пожалуй, чересчур. А в указанном коллективе Паниковский работает мусорным ведром. Собственно, для этого его туда и взяли. Козлевич (неожиданный и удивительный, мне никогда он таким не представлялся, но это правильный Козлевич) - опора и фундамент, "ангел без крыльев", но солидный, большой и добрый, за ним не только вся матчасть, но и роль прибежища-утешения (с веточкой, отгоняющей мошкару). Шура - подкачка молодой энергии и щенячьей преданности, но не глупый и, по-моему, довольно милый. А Паниковский - не только прислуга за все, но прежде всего резервуар для быстрого выплеска агрессии (долгих не будет). Неоднократно успев поработать этим самым ведром, могу подтвердить: да, полезное приспособление. В результате остальной коллектив не швыряется мусором друг в друга, а это кое-что стоит. И сцена, от которой мы успели отвлечься, в фильме, по существу, чистая проекция. Ну не говорить же Бендеру: «а знаете ли вы, как _я_ умру?» Трагическая импровизация и абсолютно грамотная разрядка, озонирующая атмосферу в приунывшем после исхода пробега коллективе. Нет, лично я этим приемом не пользуюсь (по крайней мере, сознательно), но не стану же говорить, что он не существует. И проводится в данном случае прямо-таки показательно. А как они потом саквояж разбирают!
Да, напор пружинного барса у Меньшикова сменяется иногда повадками стареющего конферансье. Но так оно бывало и в оригинале, который вообще можно вертеть то под тем углом, то под этим.
Зритель слушает гражданина во фраке, иногда смеется, лениво аплодирует ему, но в конце концов уходит домой, и нет ему больше никакого дела до конферансье. А конферансье после спектакля приходит в артистический клуб, грустно сидит над котлетой и жалуется собрату по Рабису – опереточному комику, что публика его не понимает, а правительство не ценит. Комик пьет водку и тоже жалуется, что его не понимают. А чего там не понимать? Остроты стары, и приемы стары, а переучиваться поздно. Все, кажется, ясно. ("Золотой теленок")
Сейчас искусство конферанса сдано в архив где-то рядом с искусством свинга (не того, который в челюсть, и не того, который обмен мужьями, а того, который в окрестностях джаза и рок-н-ролла). Когда в тридцатые годы на каждом пляже звучал джаз, еще жива была память о титрах немых фильмов и бульварных романах, может, это и не чувствовалось так, потому что было в воздухе. Я могу по данному поводу сказать только одно. Меньшиков говорит с теми интонациями, с которыми автор сих строк читал роман после прочтения "Двенадцати стульев". До того, двумя годами раньше и без интонаций - пробовал, но не смог дочитать (ну да, может, мелкий был).
А в фильме благодушие героя, на самом деле, даже поразительно: он, кажется, отбрасывает от себя весь негатив, не позволяя себе реагировать даже на пожар "Вороньей слободки", любая проблема для него - так, несущественно, мчимся дальше, у нас еще есть несгораемые идеи. Иногда это кажется бодростью человека, которому поставили окончательный диагноз. И лучше, наверное, не ззаглядывать под фуражку, когда он прячет под ней лицо. Иначе...
Тут – он еще говорил – хвостовые огни обгонявшей машины осветили лицо Макмерфи, и в ветровом стекле я увидел такое выражение, какого он никогда бы не допустил, если бы не понадеялся на темноту, на то, что его не увидят, - страшно усталое, напряженное и отчаянное, словно он что-то еще должен сделать, но времени не осталось...А голос лениво и благодушно рассказывал о жизни, которую мы проживали вместе с ним, о молодых шалостях и детских забавах, о собутыльниках, влюбленных женщинах и кабацких битвах ради пустячных почестей – о прошлом, куда мы смогли бы вмечтать себя.
(Кен Кизи. Над кукушкиным гнездом).
Ну да, проблемы. А кто без проблем? Психологи неоднократно приводят Остапа как пример потребности в принятии, иногда - зашкаливающей. Но, положа руку на сердце, восхищенные зрители нужны многим из нас, а вот добиваются этого, бывает, куда более грубыми способами. Да дело и не только в публике - танцевать танго наедине с папкой героя никто не заставляет В общем-то (по крайней мере, в нашем случае), прежде всего это нужно ему самому - раскачивать себя и реальность, чтобы идти дальше и не упасть. Такая двухколесная жизнь.
На желание стать богатым и почтенным (авантюрист) отвечает, что первое желание человека – удовлетворить и воплотить те стороны его личности, которые предпочитает его воображение. Можно сказать, что реальность – это система соотношений, которые человек не может определить, но глубоко отвергает в целом. Авантюра, как и воображение, стремится разрушить эту систему. Кочевать по профессиям – как по местностям, как по странам, и как, если возможно, по самому себе – значит пытаться поставить себя перед лицом реального в условия чудесного. Авантюрист не может сделать так, чтобы «что-то произошло». Но он может разрушить все, что мешает этому произойти. Так сказать, систематически поставить себя во вселенную, где вся сила отдана противоположности реального – случаю. (Андре Мальро)
Ну-у, разрушить... Реальность штука плотная и устойчивая, так уж легко ее не разрушить. А вот подрасшатать – самое то. Чтобы не давила на ребра и не мешала дышать, как то происходит, когда ее оставляют в покое. Между прочим, герой Ильфа и Петрова, как никто, оставил для этого некоторый арсенал. Кому приходилось прицениваться к опиуму для народа, организовывать раздачу слонов или общаться с конторой "Рога и копыта", те меня поймут. (Мой любимый лозунг в этой связи «каждая общественная копейка должна быть учтена». Хорошо вспоминается, когда ради выдачи той копейки требуется не только заполнить, но и составить гору ненужных справок. Специфика деятельности).
И еще.
Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны «Мертвые души», построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь «уйди-уйди», написана песенка «Кирпичики» и построены брюки фасона «полпред». В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно – как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода.
Господа присяжные заседатели, позвольте вам сообщить пре(не)приятнейшее известие: большого мира в данный момент на повестке дня нет. Возможно, где-то он еще существует (на эту тему будет, видимо, следующая война), но в нашем времени-пространстве пока что - нет. А слова «облагодетельствовать человечество» и вовсе прочно попали в один понятийный ряд со словами «продразверстка» и «напалм».
Но не все так печально. В частности, когда в маленьком мире утолено чувство голода, появляется чувство вкуса жизни. Тоже, по-моему, в фильме отраженное. Я, конечно, умею издеваться над собой как никто: смотреть такие вещи в пятнадцать градусов мороза, чтобы нестерпимо хотелось на юг, куда-нибудь в район Черноморска, и одновременно в театр "Эрмитаж" на всё, включая сабж...
"И еще...еще я хочу ехать в красивой спортивной машине, чтобы на мне был длинный алый шарф, а на сиденье рядом - магнитофон и маленькая собачка. Это - честно." (к/ф "Курьер")
Нас не проведешь, мы-то знаем, что автомобиль хоть и средство передвижения, но автомобиль с открытым верхом – так-таки роскошь. Дизайн «Антилопы-Гну» в этом смысле (кон)гениален, особенно командорское место. На нем можно встать, и можно положить ноги на лобовое стекло.
О да, я могу оценить коварство предупреждения о том, что присутствуют фрагменты, вырезанные цензурой! Я вроде бы неплохо ориентируюсь в тексте, но и то насчитано было больше, чем на самом деле. Верифицировать по изданию 58-го года и удивляться, как это-то – дословно! - попало, и даже вот это, про нежелание быть первым учеником... в общем, это удовольствие совершенно отдельное. «Как оно попало», к слову сказать, понятно – там были сильные светлые стороны. И мне действительно хотелось участвовать в настоящем автопробеге и ехать с любимым существом на Магнитку, а миллионами считать только тонны чугуна. Тогда строить социализм было более глючно, чем скучно. Но "настоящего автопробега" мне, в моей жизни, не будет. В фильме, правда, есть фотограф Меньшов, он увлеченно занят своим делом - хватит пока что и этого.
(Как обычно бывает при отсутствии отсебятины, самое малое изменение приобретает весомость. О, какой золотой гирей падает слово «механическая обработка пищи» в той столовой, которая на месте бывшего Багдада!)
Я стал перелистывать «Двенадцать стульев» и вскоре понял, что Дима сравнивает меня с самым настоящим жуликом. «Ну ладно! – подумал я. – Вот прочту побольше книг и найду, с кем тебя самого сравнить!.. Найду какого-нибудь злодея!» (Анатолий Алексин. Интересно, у многих ли Сева Котлов был исторически первым великим комбинатором?)
Остап Бендер какое-то время был героем бурных девяностых. Потом как-то ушел из поля зрения, когда выяснилось, что строить капитализм не веселее, чем социализм. И проблема «чем занять авантюриста» куда меньше, чем хотелось бы думать, имеет отношение к общественному строю. Захотел бы он, так сделал бы карьеру в советском мире на одном "Торжественном комплекте" - но скучно же, черт возьми. Потому что последнее слово в фильме осталось за тем журналистом - прав оказался старый черт, неважно, марксисты ли Адам и Ева, все равно пойдут по общечеловеческому пути...
Очень показательно, что в волчьем мире капитала он не прожил и двух минут. Именно потому, что зачем брать одну бранзулетку, если можно отобрать все и дать пинка. Это некрасиво и неспортивно, но эти критерии не действуют. Реальность, еще раз, штука плотная и ломает. Но, опять же, не надо излишней печали. Вот мы, например, можем и на самом деле махнуть в это самое Рио. Без угрозы того, что попадем в загробную жизнь.
(Между прочим. Я, опять же, не люблю громких слов о патриотизме. Но мне тут впервые стало понятно, почему, получив миллион, Бендер не уехал сразу в страну хрустальной мечты. И даже почему, решив уехать, провел операцию так бездарно. Потому что, какая бы ни была мечта, уезжать безвозвратно - это совсем не то же самое, что просто уезжать. "Восток-Запад" мне смотреть не доводилось, но ассоциация была).
И уезжать в бразильский драйв от черноморского – это чего-то не тоё. У нас драйв свой, и почище Но все-таки хорошо, что показано: оно там и на самом деле существует, и по тротуару с такой плиткой хочется, пожалуй, пройтись. А еще там стряпает дона Флор, обитают генералы песчаных карьеров и звучит бразильская музыка, как на доставшемся мне недавно диске. Хотя белые штаны – это все равно утопия, за двадцать минут безалаберной жизни они угваздываются до неприличия.
Roll down-roll down to Rio,
Roll really down to Rio -
Oh I'd like to roll to Rio
Some day before I'm old!
(Киплинг, кто ж еще)
Теперь о музыке. Музыка держит фильм. Держит литыми обручами, даром что сама по себе обаятельно легкая и расслабляющая. Мне давно не встречалось столь сюжетного инструментала, где каждая тема рассказывает – о том, как хорошо ехать по благоуханному югу и как грустно таскать в чемодане миллион, который некуда приткнуть и не с кем разделить. Мы подхватили у Америки манеру набирать саундтрек с миру по нитке, и в определенных вещах это работает (еще в «Ну, погоди!» это ого как работало), но мы подзабыли, что лучшие наши фильмы расписаны по темам, как партитура. Их делали Рыбников, Гладков, Крылатов, Исаак Шварц, Андрей Петров, долгая пауза, вот сейчас - Алексей Паперный. Особенно танго.. чарующее, манящее, влекущее, как южная ночь и как сладкая тоска по несбыточному...
И кто дочитал до этого места, тому нарезанный лично мною небольшой саундтрек:
narod.ru/disk/6411294001/%D0%B7%D1%82.zip.html
Но я не буду говорить о том, что все это скрашивает отсутствие режиссерской работы, как обоснованно хочется говорить многим. Режиссерская работа в фильме присутствует, и мне хватает. Опять же, повторюсь: мне редко хватает ее в отечественных фильмах. Но, когда хочется описывать фильм в стиле «а тот ему по кумполу, а этот ему по чайнику» - это, я считаю, оно и есть. Как они прощаются у поезда... как Остап ведет свою игру с белоглазым убийцей Корейко (хм... вот и до "Смерти Ахиллеса" дотрепались)... как Балаганов взахлеб читает письмо, а Бендер отстраненно вертит на пальце перстень с бриллиантом в неважно сколько карат, и вдруг как-то понимается, что ни на унцию больше принятия ему это не принесет, и неважно, чем у него там что унизано, вот когда они все, без гроша, но с несгораемыми идеями, ехали по теплому благоуханному югу, это да, это была жизнь. А так... Мне становилось жаль, что фильм нельзя перелистывать, как книгу, и таскать по метро (нет, я знаю, что есть такой девайс, но у меня его нет и не надо). За это спасибо только Ульяне Шилкиной.
Нет, меня не возьмут в одну компанию с Гомером, Мильтоном и Паниковским. Мне вполне видны и недостатки. В частности, попытки и обойтись без неподражаемой авторской речи, и одновременно втиснуть ее в уста других персонажей (нет, не получается Авторской речи не надо бояться, в "Тарасе Бульбе" она вполне проявилась и не была антиквариатом ). Не просто затянута, а очень затянута мультипликационная сцена с американцами-самогонщиками (остальная мультипликация очень кстати, и хотелось бы даже в других местах). Да и руководство «Геркулеса» какое-то... не типическое-сатирическое, и как такое легкомысленное дитя муз, как здешний Полыхаев, попал на свою должность – загадка. Хотя всеведущий Зам и беспечный Сам - это ежели не пейринг, то вполне себе архетип. Но вот Михаил Ефремов щеголяет в пенсне и бородке с чеховского, чуть не сказать бы плеча, но, конечно, портрета, и как-то очень верится в заемность всей его интеллигентности. И порадовала крепкая, здоровая самка Варвара, распираемая жизнелюбием и желанием любви и ласки, которых оба ее мужчины, увы...
Еще last и, вопреки традиции, the least. Не знаю, общеизвестен ли тот факт, что покончить дело женитьбой хотели сами авторы, а герой уже в процессе публикации драпанул от них через румынскую границу (то-то он и провел операцию так по-дилетантски, не до грибов было, спешил). Железная женская рука режиссера наконец его поймала. Хотя... если уж он Одиссей, то, может, окажется она Пенелопой? В конце концов, она девочка симпатичная и умненькая, и даже не плакала когда-то у букета засохших роз. И у нее был случай сравнить живое человеческое лицо с бодрым стандартизированным лицом представителя коллектива. Но на самом деле меня поразил Козлевич. Потому что, конечно, дело помощи утопающим – это дело рук самих утопающих, но если они, утопающие, этим делом постыдно пренебрегают, то пусть не удивляются, если их берут за шкирман и вытаскивают из зоны утопания, как считают нужным. А то были тут прецеденты, находили некоторых персонажей в ванне с бритвой (говорят, что откачали, но, по-моему, безбожно врут, от первого кадра до последнего). А что руки у обоих за спиной, как у подконвойных, то по сравнению с лежанием в гробу это мелочи. И, хотя искра между ними, по-моему, до тех пор так и не пробегала (нет, с другими персонажами тоже не пробегала, даром что поход за Плотским-Поцелуевым повеселил), но в "лапки-тяпки" они в этом газоубежище играли вполне симпатично. Еще спасибо скажут.
В общем и целом, лишний раз скажу - со мной давно такого не было. И редко бывает. И это чего-нибудь, да стоит.
А-тюрли-тюрли-бом! (Ирина Богушевская)
А коварная реальность уже подсуетилась и подбрасывает мне испытание, после которого все это благодушие должно разлететься или уж закрепиться. К нам едет ревизор, блин. В бухгалтерию, блин. Это на фоне того, что через неделю я вообще исчезну из страны, и вообще-то планировалось восстановление изрядно потрепанных душевных сил. Ну посмотрим, посмотрим, останется ли при мне человеческий облик...
-
-
07.03.2011 в 02:20И, хотя искра между ними, по-моему, до тех пор так и не пробегала Да, это заметно, а сравнение с текстом делает еще заметнее. читать дальше
Ладно, что нет нежной внимательности, но в фильме Зося так долго ждет жениха, а он всячески увиливает. Но вот тут я как раз не критикую. Видимо, режиссер поняла, что у Меньшикова так выйдет лучше.
-
-
07.03.2011 в 02:28-
-
08.03.2011 в 02:47Этот я пересмотрела (ну, так же -он-лайн просмотр, а я пишу параллельно другое). Там есть милые моменты, да, смотреть приятно, просто всякие мелочи то и дело разочаровывали.
-
-
11.03.2011 в 18:01Спасибо за цитату - действительно, разница впечатляющая... Да-а, в фильме сцена происходит строго между Остапом и Козлевичем
Аутентичный - я в том смысле, что в целом, по моему мнению, снято "как в книжке написано"; передать всё за два часа, пожалуй, действительно трудно. То, что нашлось место и для старика Хворобьева, и для художников, и для журналистов в поезде, меня в сериале порадовало - сам факт, отдельно от исполнения. Но ясно и то, что книжка тем и хороша, что многогранная, ее можно вертеть во все стороны. Мне как раз после этого подвернулся шанс посмотреть тот фильм - нет, все-таки уважать я его уважаю, но нравится мне там один Гердт, и именно в образе, а не потому, что вообще нравится
А с переходом границы... может, именно в те годы закрылись какие-то ранее действующие каналы? Бежали от нас через границу в это время или уже всё, кончилась малина? Без миллиона, конечно, само по себе бежать сподручнее, тем более в таком громоздком выражении...
-
-
11.03.2011 в 18:05Насчет побегов не знаю.(
-
-
11.03.2011 в 18:07-
-
12.03.2011 в 12:11читать дальше
-
-
31.03.2011 в 18:39-
-
31.03.2011 в 18:41